Лучшие Цитаты из сериала Острые Козырьки

Все знают любимый сериал Острые козырьки. Он полон забавных, настоящих и просто запоминающихся цитат. В этой статье мы посмотрим на некоторые из них и поговорим о том, почему они так запоминаются.

В пабах люди много чего болтают. Чаще всего, за них говорит виски.

— Томми, я хочу, чтобы среди всех людей в мире именно ты оценил мою смелость. <…> — Смелость — это бывать в тех местах, где не бывали другие мужчины. А о Лиззи Старк такого сказать нельзя.

Надо понять, как эти подонки действуют. Для них семья это слабое место, для меня семья — это сила.

— Как же я в ней ошибался. — Я тоже в ней ошибался. Однажды вы сказали, что меня никто не полюбит. Она меня любит. Она так сказала. Она меня любит, а вам досталась простреленная нога и трость с волчьей головой.

— Поднимите руки те, кто воевал во Франции; те, кто стоял плечом к плечу со своими товарищами и видели, как они умирают, поднимите руки. Кровь, пролитая на полях Фландрии, реки вашего пота, и кому-то из вас досталась награда? Может быть, вам? — Нет! — Может быть, вашим женам? — Нет, нет! — Так кому же тогда? Они есть среди нас? — Нет! — Или они сидят по домам, в комфорте, с набитыми животами, когда вы пытаетесь наскрести жалкие гроши на обувь вашим детям? И что они предлагают вам за ваши жертвы? Они урезают вам жалование! Вот ваше вознаграждение.

Единственный способ гарантировать мир — внушить, что война безнадежна.

Помнится, я где-то читал, что вы, ирландцы, не можете договориться между собой. Король предлагает подписать мирное соглашение, а вы раздуваете конфликт. Забавно, не так ли? Война за мир…

— Вам веселую песню или грустную? — Грустную. — Хорошо, но предупреждаю, я разобью вам сердце. — Уже разбито…

— Вы бы взяли? — Взяла бы. — И носили бы? — Отчего не носить? — Это и есть мой вопрос. Он был на жене, когда ее убили и я не сплю по ночам. Каждую ночь я виню себя в ее смерти. Я перешел несколько границ. — Хотите услышать, что камень проклят, тогда ее смерть не ваша вина. — Если бы я верил священникам, я бы исповедовался и попросил прощения, но я верю вам, мадам Боссуэл. У меня сын и бизнес, мне надо спать. — Камень проклят. Проклятье прожигает мне ладонь.

В темноте творятся дьявольские дела, Артур, мы же обсуждали, начинай работать при свете дня. В тебе есть свет, он живет в твоем сердце.

Ты должен добиваться того, чего хочешь, по-своему.

Полагаю, получить пулю от женщины также больно, как и от мужчины? Только позорнее. Знаете, мистер Кэмпбелл, когда я получил пулю, то мне дали медаль, а вам, видимо, не дали… <…> Каждый раз, когда вы опираетесь на трость, вы, должно быть, видите её лицо.

— Я люблю тебя. — Это пройдёт, Грейс. Всё проходит…

«Дорогая Грейс, я пишу это письмо с тяжелым сердцем. Я точно знаю, что ты сделала и с кем ты это сделала. Ничего этого не будет упомянуто в отчете, тем не менее, ты должна знать, я в курсе, что ты отдалась человеку, который является нашим заклятым врагом. Это не просто измена, это отвратительнейший поступок, твой отец стыдился бы тебя. Что касается меня — я опустошен. Ты предала каждый принцип и понятия чести, данные тебе от рождения и во имя чего?» — Любви…

— Я не знаю, что здесь делать. — Артур, ты две трети жизни провел в пабах. Просто наливай вместо того, чтобы пить. — Но я же все равно могу пить? — Твой паб — делай, что хочешь.

Интеллект штука хорошая, но часто включается тогда, когда уже поздно.

— Одинокая женщина в Бирмингеме с десятью тысячами долларов наличными? — У нее есть револьвер. — Ах да… — Вы не доверяете женщинам? — Я не доверяю Бирмингему.

Хотите меня убить — цельтесь в голову. Там все проблемы. От выстрела в живот умирают пол дня. Я видел таких на войне, солдаты ходят с кишками в руках, как с грязным бельем.

В тебе здравомыслие матери и безрассудство отца. Я вижу, как они борются. Пусть победит мать.

— Надеюсь, ты помнишь, кто он? Он обрезал людям уши и языки. — Я помню, кто он! — Проблема работы под прикрытием в том, что важно помнить, кто ты.

Знаете, джентльмены, есть ад, а есть другое место — ниже ада.

Виски — самая лучшая сыворотка правды, сразу показывает, кто лжет, а кто нет.

Проще всего договориться с отчаянным человеком.

— Ты знал, что они собирались взять Эден? — Знаю ли я про Эден? Да. — Ты знал, что они собираются это сделать еще до того, как они это сделали? Потому что это определяет главного, так? Того, кто знает обо всем еще до того, как что-то произойдет. — Я знаю, что я знаю, знаешь ли. Если ты не знаешь, значит ты, мать твою, не знаешь, не так ли?

— Хорошая идея, мистер Шелби, разрядить обстановку вдали от армии. Мы здесь, как генералы на поле боя — смотрим на битвы своих солдат. — Слишком близко к полю боя для генералов.

Вы не должны позволять вашему прошлому влиять на ваши суждения.

— Не думаете ли вы, что между нами возможна некая доля уважения? Мы давние враги, которые поднялись над своей ненавистью друг к другу и можем ценить профессионализм соперника… Лично я так не думаю. — Я тоже.

— Артур, ты же завязал с виски? — Завязал, но иногда пробую, чтобы не забыть зачем завязал.

— Забирать жизнь у человека, плохой он или нет, — это грех. — Нет, забирать жизнь без причины — это грех.

Помнишь, ты вчера спрашивал, где мама? Ее нет, Чарли, и нам с тобой нужно кое-что понять. У нас есть ее фотографии, ее одежда, в ее комнате все останется, как было. Все останется, как было… Я не очень хороший человек, Чарли, скоро ты это поймешь, но мама не вернется, мы с тобой одни. Она будет жить в наших сердцах, ведь мы любим ее…

Дорогая Грейс, я пишу тебе без злости, очень давно я научился ненавидеть своих врагов, но еще никогда никого из них я не любил.

— А кто рассказал все полиции? — Знаешь, Джон, учитывая, какой я умный, выходит, что это мог быть только я.

— Ада говорила, что вы все держите в себе. — Так поступают мужчины. — У вас хорошая сестра, она мне понравилась. Ей нелегко видеть, как брат и муж борются друг с другом. Томас, мужчинам тоже нужно выговариваться.

— Ты обрюхатил Аду, потому что она Шелби? Думал, это поможет тебе стать кем-то? Я не позволю испоганить жизнь моей сестре, ради твоих планов. — Господи, ты в самом деле в это веришь? Я люблю ее, Томми. Люблю с тех пор, как ей было девять, а мне двенадцать. И она любит меня. Ты хоть слово такое знаешь?

— А сколько будет стоить ваш костюм? — Я не плачу за костюмы. Либо они за счет заведения, либо заведение сгорает.

Машины не лошади — у них нет сердца, с ними не поговоришь.

Там, во Франции, я привык смотреть как умирают люди, но не привык к виду умирающих лошадей, они тяжело умирают…

— Иногда я жалею, что спас тебя от той пули во Франции. — Поверь, иногда и я об этом жалею.

— Одна минута перед боем. Солдатская минута. В бою это все, что у тебя есть. Одна минута на все. Все, что было до — бессмысленно, всё, что будет после — бессмысленно тоже… Ничего не сравнится с этой минутой. — Разве у тебя было недостаточно таких минут во Франции?

Ты знал, что если зовешь кого-то после полуночи, то обычно приходит та служанка, которая влюблена в своего хозяина.

— Дома люди совсем другие. — В смысле? — Расслабленнее, беззащитнее.

— Ты произнес прекрасную речь, что веришь в равные права для женщин компании, но когда доходит до дела, ты нас не слушаешь. Ты не доверяешь женщинам? Томас, это была всего одна женщина, может пора ее забыть? — Забыть кого?

— Я возблагодарил Бога и вашего короля за спасение, хотя с тех пор он менял только унижает. — Кто — Бог или король? — Иногда оба.

Чтобы тебя здесь не было, когда я вернусь! Если вернусь. «Если» — неотъемлемая часть жизни в Бирмингеме.

Ты знал, что сумасшествие дарит свободу? Иначе мы просто крестьяне, подчиняющиеся законам. Я вижу, что в тебе тоже живет это сумасшествие.

— Она нашла на телеграфе список имен. И в этом списке наши с тобой имена значатся. Что это за список такой, где имя коммуниста идет рядом с именем букмекера? — Быть может, это список тех, кто тщетно питает надежды нищих? Мы с тобой, Фредди, только в одном отличаемся: мои лошади… Мои лошади, иногда все же выигрывают.

— Будешь искать её? — Она в прошлом, а прошлое меня не волнует, впрочем, будущее уже тоже…

— Чем занимался ваш отец? — Он предсказывал будущее и воровал лошадей. Часто предсказывал, что у кого-то умыкнут лошадь и все дивились, когда так и случалось.

Политика — это когда намеренно делают, что-то лучше для одних и хуже для других.

Мой брат и любовь доброй женщины провели меня через темные времена. Теперь и у Томми есть любовь доброй женщины. Ее зовут Грейс, это значит «милость», как милость Господня.

Ложь ходит быстрее правды.

— Томми, нам дали худшую работу. — Да, а мы еще и сами вызвались… Иногда это длится целую ночь… Я лежу здесь и слышу лопаты и кирки… за стеной, там. И молюсь, что солнце взойдет раньше, чем они докопают. Нет, я не молюсь — я надеюсь. И иногда получается — солнце побеждает. Но чаще всего — лопаты побеждают солнце.

— Что за хрень происходит с ним последнее время? — Если бы я знала — купила бы лекарство в аптеке.

Когда план хорош — торопиться смысла нет.

Знаешь, который час? Я тебе скажу: вечер. Восьмой час. Ты будешь жить до восхода солнца. Последнее, что ты услышишь, как за окном запоет дрозд. Дрозд поет красиво, но благодаря тебе моя жена никогда уже это не услышит.

Господу все равно, где ты живешь в трущобах или во дворце, Господу все равно беден ты или богат. Для него ты все равно остаешься божьим.